Очередная русская революция стартовала в этом месяце. Пройдет два-три или даже четыре десятилетия, прежде чем русский народ выйдет на улицу, чтобы свергнуть своего диктатора. Когда именно это произойдет, теперь больше зависит от цен на нефть, нежели от чего-то еще, но по состоянию на 24 сентября в среднесрочной перспективе России грозит скорее бунт, чем эволюция.
Дело в том, что заявление президента Дмитрия Медведева о готовности уступить Владимиру Путину дорогу в Кремль, явилось также сообщением о том, что правящая верхушка так и не сумела институционализировать свой контроль над страной.
Что Россия перестала быть демократией, нам известно с 1996 года. Сейчас мы знаем, что в России нет диктатуры партии, духовенства или династии. Это просто режим, подконтрольный одному человеку.
«Партии не существует, – сказал один из ведущих в России независимых экономистов. – Политика сосредоточена на одном человеке». 
«Не существует такого понятия как путинизм без Путина», – написал на этой неделе в журнале The National Interest профессор Военно-морского колледжа США Николас Гвоздев, занимающийся исследованиями в области национальной безопасности.
«Путин по-прежнему должен принимать во всем личное участие, быть у руля своей системы для ее функционирования».
Термин «путинизм» прочно вошел в лексикон исследователей в области социологии и политологии. Глава Левада-центра Лев Гудков описывал этот феномен как «систему децентрализованного использования институциональных ресурсов насилия, сохранившихся у силовых структур, оставшихся от тоталитарных режимов, но апроприированных держателями власти для обеспечения своих частных, кланово-групповых интересов».
Новая реальность может выглядеть как победа Путина. Но триумф небезупречен. Возобновление его абсолютной власти есть также признание, что он и его соратники не смогли реализовать проект, который наметили себе в 2008 году. И эта неудача останется ахиллесовой пятой будущего президента Путина.
Целью проекта было создание самовоспроизводящейся институциональной базы для путинского режима, возникшего в 2000 году, когда он принял бразды правления из рук одряхлевшего Бориса Ельцина и разрушил зачатки демократических структур, созданных первым лидером независимой России.
«В 2008 году послание Путина звучало как «Мы не среднеазиатская республика, мы не собираемся строить персоналистский режим, у нас будут институты», – сказал мне болгарин Иван Крастев, председатель Центра либеральных стратегий в Софии и один из самых тонких исследователей российской власти.
«Сейчас это все отменили. Сама идея правящей партии и партийной карьеры, наподобие той, что в Китае, не сработала».
Превращение России в то, что политологи называют султанизмом или неопатримониальным режимом идет вразрез и с российской историей, и с тенденцией в мире.
Кремль был приютом для многих жестоких диктаторов. Но цари обосновывали свою легитимность, опираясь на происхождение или православную веру. Генсеки компартии были обязаны своей властью самой партии и идеологии. Власть Путина основывается исключительно на нём самом.
Сдвиг России к султанизму – также шаг в сторону от остального человечества. «Арабская весна» была восстанием против ряда наиболее влиятельных нео-султанов; неслучайно большинство из оставшихся диктатур на Ближнем Востоке управляется династическими монархами, а не фактическими лидерами. И среди великих мировых держав – к группе которых Россия так отчаянно пытается принадлежать – лишь кремлевский правитель может заявлять: «Государство – это я!» Безусловно, Китай авторитарен, но это именно такое однопартийное государство, какое не удалось построить Путину.
Одна из черт патерналистского режима заключается в управлении через страх и унижение: вспомните слова людей, вышедших на улицы Египта и Туниса в стремлении вернуть чувство собственного достоинства.
В России это теряется. Один аналитик, который раньше всегда свободно общался со мной, попросил не цитировать его. Когда я спросила наведавшегося в Европу российского бизнесмена, о чем думают его друзья дома, он был потрясен моей наивностью: кремлевская политика, пояснил он, перестала быть темой, которую безопасно обсуждать по телефону.
Чувство унижения еще больше.
«Многие мои друзья очень разочарованы тем, что индивидуальные решения двух друзей могут определять судьбу их огромной, великой страны», – сказал мне один олигарх из бывшего СССР.
Но наибольшему унижению подвергся президент Медведев, который должен был объяснить свое самоотречение от Кремля.
«Медведев сейчас высший символ слабости, – говорит Крастев. – Либералы ненавидят его сейчас больше, чем Путина».
Но не ждите жалоб от западного бизнеса. Когда дело доходит до контакта с правительствами, особенно зарубежными, руководители любят покупать все в одном месте, что и обеспечивает персоналистская диктатура. Как сказал мне один исполнительный директор: «Мы аплодируем этой кандидатуре. Путин оказывает поддержку отрасли таким образом, что это заметно».
Другая вещь, которая импонирует западным топ-менеджерам в ведении дел с диктаторами – это предполагаемая стабильность. Это не то чтобы миф: взгляните на Украину и увидите, как бывает, когда неспокойное постсоветское государство начинает экспериментировать с демократией. Но это и не истина в высшей инстанции.
Патерналистские режимы могут быть очень сильными, но одновременно они очень хрупкие. У них есть два главных уязвимых места. Первое – это деньги. Страх и унижение являются важными рычагами неодиктатора, но он нуждается и в наличных. Российский экономист, с которым я говорила, подсчитал, что если цена на нефть упадет ниже $60 за баррель и так и останется на такой отметке, царствование Путина вскоре может оказаться под угрозой.
Второе уязвимое место – это преемственность. Центральная проблема режима, выстроенного вокруг одного человека и причина, по которой 58-летний Путин попытался институционализировать авторитаризм в России, заключается в том, что нет механизма передачи власти.
«Для такого типа режима преемственность может быть обеспечена только клонированием самого себя», – говорит Крастев.
«В 2008 году Путин хотел убедить нас, что он, как Ельцин, может уйти в отставку и уехать на дачу. Нет больше никакой путинской дачи. Он должен умереть в Кремле».
http://xpressa.ru/translates/1994-putin-sultan-rossii.html