Кирилл Мартынов
«Самоубийство Ирины Славиной пытаются психологизировать, то есть ввести в обыденный контекст, нормализовать. Здесь есть две линии, неосоветско-карательная («истеричка, которую надо было лечить») и современная терапевтическая («ей стоило бы прорабатывать свои травмы с психологом, а не убивать себя»). Последняя, разумеется, выглядит куда более прилично, но по факту служит той же цели: найти для говорящего способ принять поступок Славиной и вписать его в собственную повседневность», — пишет обозреватель на своей странице в Facebook.
«Еще в пятницу после разговоров с теми, кто знал Славину, мне стало ясно, что психологии здесь лучше подвинуться. Те, кто психологизирует, пытается отнять у погибшей субъектность и всеми силами не заметить, что сама она рассматривала свой выбор как политический. Общество, которое готово объявить Славину сумасшедшей, действует как тюремный психиатр, назначающий голодающему заключенному принудительное питание.
Политизация, а не психологизация, предполагает, что Славина, как и заключенный, медленно убивающий себя отказом от пищи, не увидела в современной Российской Федерации иных форм протеста. Она решила, что существующий выбор радикален: аполитичность, покорность, принятие фашистских правил игры или политическое, публичное, страшное самоубийство.
Славина была из тех, кто на шепот «ну вы же понимаете, в какой стране живем», отвечала: «нет, не понимаю». И самоубийство стало ее финальным отказом делать вид, что фашизации не происходит, а нормальная жизнь продолжается. Я думаю, что Славина была хорошим человеком, попавшим вместе со всеми нами в «обнуленную Россию», но не сломавшимся. В отличие, например, от многочисленных «либеральных деятелей» после «московского дела», которые всеми силами делают вид, что ничего особенного не случилось, даже если студентов сажают за критику президента.
Стоит уважать этого человека, и видеть ее поступок в истории — в ряду русских старообрядцев и чеха Яна Палаха. И постараться выучить урок, который Славина преподала нам».
