Для создания медиа-портрета В. Путина были отобраны две подборки его ответов на вопросы за 2007 год[i]. Общий объем материала (вопросы ведущих и слушателей в анализ не включались) составил более 4 печатных листов (около 180 тыс. знаков). Весь материал исследовался многоаспектно. Во-первых, с помощью метода контент-анализа был составлен частотный словарь политика; затем проводилась классификация слов и группировка их в смысловые блоки (например, эмоциональная сфера, интеллектуальная сфера, политические партии, личные имена и т.п.). Во-вторых, изучалась грамматическая организация высказываний, стилистические средства, в том числе и средства выразительности, средства и способы аргументации.

ОСНОВНЫЕ СМЫСЛЫ ОБРАЗА МИРА В. Путина

(по результатам контент-анализа)

Наименования пространства в речи В. Путина составляют 1259 случаев, или 4,74 % от всех словоупотреблений (далее – 1259; 4,74 %)[ii], что больше, чем у любого другого из проанализированных нами политиков. В то же время пространство в картине мира политика весьма специфично. Так, наибольшее число слов данного смыслового поля приходится на Абстрактные наименования пространства (519; 1,9 %): страны (110), регион (42), область (18), республика (18), зона (13), район (7), город (21), территории (27), пространство (18) и мн. др. То есть пространство В. Путина очень абстрактно, общо, часто лишено конкретики. 

Пространство России (219; 0,8 %) представлено, в основном, общим наименованием – «Россия» (124), все остальные упоминания отечественного пространства в сумме встречаются реже (95), т.е. и российское пространство также большей частью абстрактно. Из всех названий городов, краев и т.п. наиболее часто используется: Москва (18), Петербург (4), Кавказ (11), Сочи (7). Интересно, что как однопорядковые в речи В. Путина встречаются Ботлих (4), Каспийск (1), Сочи (7) и Сибирь (4), несопоставимые ни по своим размерам, ни по значимости. Из Сибирских городов вообще ни один не упоминается. Из других пространственных «объектов» называется Владивосток (3), Калининград (2), Казань (1), Адлер (1), Грозный (1), а также ряд областей, краев и республик: Московская область (1), Татарстан (3), Дагестан (2), Приморский (2) и некоторые др. Таким образом, пространство России для В. Путина абстрактно, в целом лишено конкретики. Конкретизация появляется либо в связи с обращением к «проблемным» регионам, в которых требуется постоянное подтверждение российского влияния (Владивосток, Калининград, Чечня, Дагестан), либо в связи с функционированием военных баз (Ботлих, Каспийск), либо в связи с «элитарностью» пространства (Москва, Петербург, Сочи). Вся остальная Россия для В. Путина абстрактна, слабо дифференцирована, а, следовательно, не является настолько важной, чтобы стать предметом заинтересованного обсуждения, она исключена из речевого пространства политика.

Данный вывод подтверждает и тот факт, что пространство Зарубежья по количеству упоминаний встречается чаще российского (298 против 219). Зарубежье представлено странами СНГ, Европой и США, Азией, Австралией и Африкой, причем, степень дифференцированности здесь достаточна высока. Например, из европейских стран упоминаются: Германия (8), Франция (6), Великобритания (9), Косово (4), Болгария (3), Сербия (3), Латвия (3), Чехия (2), Италия (3), Литва (2), Румыния (2), Испания (1), Австрия (1), Шотландии (1), Черногория (1), что больше, чем упоминаемых В. Путиным субъектов РФ; также встречается Каталония (1), Берлин (1), Мадрид (1), Гамбург (1), Хайлигендамм (1). Аналогично «строится» и остальное пространство Зарубежья.

Время (453; 1,71 %) представлено общими наименованиями времени: времен (39), срок (12), возраст (7), даты (5). Наиболее часто встречаются слова, обозначающие настоящее время: сейчас (58), сегодня (27), теперь (22), сегодняшнего (11), современной (7), текущего (6), что вполне традиционно. Некоторая особенность состоит в довольно частом обращении к прошедшему времени: прежде (34), раньше (9), 90-е (7), недавно (6), вчера (1), 95–98-х (2). Очевидно, это обращение связано с критикой В. Путиным социально-экономической политики ельцинской эпохи, на фоне которой политик демонстрирует свои достижения. Из временных отрезков самым частотным является год (104). Т.е. ритм времени В. Путина умеренный. Для сравнения: ритм времени Г. Зюганова малодифференцированный, неспешный (частое использование слов век, столетие, (несколько) лет); временной ритм Б. Немцова умеренный (наиболее частотное слово – год; ритм же Г. Каспарова наиболее быстрый (самые частотные слова у него – слова, называющие месяцы).

Люди (606; 2,28 %) так же, как и у других политиков, представлены многоаспектно. Встречаются абстрактные слова, называющие человека или группу лиц (люди (74), граждане (35), население (20), человек (19), народ (16), общество (6)). Очень частотны слова, обозначающие национальную и / или территориальную принадлежность человека: татары (4), осетины (2), албанцы (1), баски (1), сербы (1), японцы (1), прибалты (1), иностранцы (3), россияне (2), казахстанцы (1), немцы (1) и др. Встречается и обозначение человека по его родственным связям: семья (12), родители (2), матери (2), отец (2), жена (1), сестра (1). Интересно, что В. Путин редко (на фоне проанализированных речей других политиков) называет человека по его политической принадлежности: демократ (2), беспартийный (1), политик (15). Наиболее часты в речи В. Путина слова-наименования профессий: тренер (2), журналист (2), госслужащий (3), врач (1), дипломат (1), бюджетник (3), водитель (1), рабочий (2) и мн. др. А характерной особенностью его речи является обращение к людям военных профессий: военнослужащий (9), контрактники (4), офицеры (2), бойцы (1), воины (1), командиры (1), матросы (1), солдаты (1), моряки (1) и др. По количеству употреблений «мирные» профессии превышают военные всего в 1,4 раза, что свидетельствует об особой значимости для В. Путина военной сферы. Кроме того, в ответах встречаются наименования властных должностей: президент (30), премьер-министр (2), губернатор (3), мэр (2), руководитель (8), с очевидной жестко выраженной иерархией должностей.

Данная иерархичность проникает и в область Личных имен, т.е. имен известных людей (35; 0,13 %). Эта группа слов наиболее показательна, поскольку, на наш взгляд, вскрывает принципы, по которым организуется сама картина мира В. Путина. Из всех людей, когда-либо живших или живущих в России, он называет только 9 имен: Луговой (4), Литвиненко (2), Ельцин (1), Зубков (1), Лужков (1), Шаймиев (1), Миронов (1), Потанин (1), Вексельберг (1). В речи В. Путина нам не встретились имена деятелей культуры, известных ученых, общественных деятелей. Политические деятели также представлены крайне избирательно, неполно и во многом случайно (все по одному разу). Очевидно, что здесь мы имеем дело со стратегией замалчивания (умолчания). В то же время В. Путин относительно часто обращается к именам людей, находящихся с ним в одной социальной «нише»: Назарбаев (3), Лукашенко (1), Тони (3), Гордон Браун (2), Шрёдер (2), Абэ (1), Пырванов (1), Саркози (1), Солана (1), Меркель (1), Хусейн (1), Махатма Ганди (1) и др.

Т.е. мышление В. Путина предельно иерархизировано, он четко делит мир на достойный его внимания (что проявляется и в наименованиях пространства России) и недостойный такового в силу меньшей элитарности (низший должностной ранг, пространственная отдаленность, провинциальность и т.п.).

Показательным в этом отношении является и обращение В. Путина к проблемам социальной и военной сфер. Так, Оборона и военные силы (327; 1,23 %) представлена широко и детально: безопасность (27), оборона (19), вооружение (16), противоракетная (16), ПРО (4), ракеты (11), оружие (7), флот (4), армия (3), войска (2), тополя (2), автоматы (2), крейсеры (2), штурмовики (2), автоматы (1), ту-160 (1), тополь-м (2), искандер-м (1), гранатометы (1), локатор (1), пулеметы (1), РВСН (1), су-34 (1), ружья (3) и мн. др. Предельная конкретность при обсуждении военной сферы может быть проиллюстрирована следующим примером: «Мы заканчиваем в этом году «Юрий Долгорукий», он уже на стапеле стоит, и в конце года начнутся уже испытания на воде. Продолжится работа по строительству атомных подводных крейсеров стратегического назначения «Владимир Мономах» и «Александр Невский». Т.е. политик упоминает не только факт строительства военных судов, но и называет их «поименно».

Социальная сфера (138; 0,5 %), в которую мы поместили слова, имеющие отношение, к образованию, здравоохранению, ЖКХ, льготам, пенсионной реформе, зарплатам, демографии и экологии – в сумме оказалась почти в 3 раза меньше, чем военная сфера. Очевидно, что по значимости для общества (и по охвату количества людей) эти сферы не являются сопоставимыми – значимость социальной сферы для человека и общества неизмеримо больше. В то же время В. Путина эта сфера интересует гораздо меньше. Вполне возможно, что политик, как и многие его российские предшественники, в спорах интересов человека и государства стоит не на стороне человека. Но каковы бы ни были истинные причины такого противоречия общественных и государственных интересов, наш материал и в этот раз показывает избирательный и элитарный характер мышления В. Путина.

Сама Социальная сфера в основном представлена Здравоохранением. И в отношении проблем здравоохранения В. Путин говорит о здравоохранении (8), заболеваниях (3), лекарствах (2), диагнозах (2), протезировании (2), медицине (2), больницах (1), здравницах (1), поликлиниках (1), клиниках (2), лечении (1), препаратах (3). Проблемы же образования и науки упоминаются в связи с использованием слов образование (5), школы (5), университет (1), науки (2), т.е. предельно общо, не погружаясь в детали и мимоходом. Так же обсуждаются проблемы ЖКХ, зарплат, демографии, пенсионной сферы (не военных специалистов) и экологии.

Мы уже отмечали слабую представленность в картине мира В. Путина собственно политической реальности (слов, обозначающих отнесенность людей к той или иной партии, имен известных политиков). Та же тенденция заметна и в отношении названия политических партий, объединений, течений и т.п. Наиболее частотными оказались абстрактное наименование партия (6) и Единая Россия (6). В. Путин произносит также слова либеральный (2), демократический (2), лейбористский (2), многопартийный (1). Парадоксально, но, по всей видимости, данная сфера находится на периферии сознания В. Путина. Вероятно, он не относит себя к какой бы то ни было политической силе, а свою деятельность оценивает в другой системе координат (в противном случае при его внимании к собственной деятельности, мы имели бы иную картину). Показательно, что в его речи отсутствуют названия других политических партий. В некотором смысле политический процесс (политические партии, политическая борьба, выборы и пр.) предстает как необходимая декорация для собственной политической активности, которая развивается в других более масштабных сферах.

Одним из самым масштабных смысловых полей картины мира В. Путина является Экономическая сфера (899; 3,39 %). Несмотря на большую частотность, данная сфера уступает по встречаемости аналогичной смысловой сфере Г. Зюганова. Как и у Г. Зюганова, экономическая сфера в речевом пространстве В. Путина состоит из нескольких смысловых блоков, таких, как Общие понятия: экономика (37), цены (21), доход (19), рынок (19), хозяйство (12), бюджет (8), производство (8), долг (7), лицензия (7), конкуренции (6), субсидирование (6), ВВП (6) и мн. др.

Отдельным блоком можно выделить Ресурсы: ресурсы (16), деньги (14), доллары (14), газ (12), рубль (10), золотовалютные резервы (8), нефть (7), энергоресурсы (2), биотопливо (1), зерно (3), лес (1) и мн. др. Среди актуальных для В. Путина Отраслей экономики встречаем: отрасли (16), энергетика (12), нефтяная промышленность (4), электроэнергетика (2), атомная промышленность (4), капитала (11), строительство (10), сельское хозяйство (10), сельхозпроизводства (1), авиастроение (9), самолетостроения (1), судостроение (3), животноводства (1), автомобилестроения (1), торговля (1), т.е. доминирует добывающая сфера (энергетика). Инфраструктура относительно значима и проявляется в упоминании инфраструктуры (16), аэропортов (3), портов (2), транспорте (6), канализации (2), водоснабжении (1), магазинов (1), виадуков (1), а также поездов (3), самолетов (3), авиации (3) и троллейбусов (1). Отдельный интерес в «экономическом блоке» представляет упоминание Компаний: Газпром (13), БИ-ПИ (13), Лукойл (3), Рургаз (3), ТНК (2), Боинг (2), Аэрофлот (2), Роснефть (1), Ниссан (1), Коноко-филипс (1), Юкос (1), Эйрбас (1), EАDC (2), Тойота (1), Шелл (3), Буиг (2). Видно, что практически в равной степени упоминаются как российские, так и зарубежные компании. Это может свидетельствовать о большой заинтересованности В. Путина в технологиях и капиталах европейского и азиатского бизнеса, а также о намеренной демонстрации равноправия российского и зарубежного бизнеса в России (и требование того же равноправия для российского бизнеса за рубежом). Данный случай хорошо показывает, что для В. Путина произнесение имени является актом политическим и отнюдь не случайным.

Эмоциональная сфера (88; 0,3 %) свидетельствует об относительной значимости для В. Путина эмоциональной оценки, переживания какого-либо события. Часто это переживание выдается за сопереживание собеседнику, с которым В. Путин выстраивает взаимодействие на глазах всей страны (как в ежегодных телемостах). В то же время он часто выражает свое отношение к предмету речи (удивление, понравилось, удручающий, прискорбие, сожалеть и мн. др.).

ОБРАЗ МИРА И ПРИНЦИПЫ МЫШЛЕНИЯ

Языковые и стилистические средства, с помощью которых В. Путин выражает свои мысли, а также предпочитаемые способы их организации, аргументирования своей позиции демонстрируют стиль мышления политика, обнаруживают акценты, органичные для его мировидения. Проанализированные интервью открыли характерный для В. Путина способ рассуждения – от общего к частному. Основная часть ответов на вопросы предваряется замечаниями общего характера, вписывающими поднимаемые вопросы в более масштабный контекст. Вот характерные примеры подобного рода предваряющих обобщенных рассуждений: (вопрос о взаимоотношениях с Украиной) «Развитие отношений с бывшими республиками Советского Союза является главным, основным приоритетом внешней политики Российской Федерации. Объем товарооборота, уровень и глубина кооперации в различных отраслях экономики настолько велики, что при нанесении ущерба в совместной деятельности по этим направлениям это может привести просто к остановке целых производств. Кроме того, существует взаимозависимость и по сельскому хозяйству, в сфере обороны. Уже не говорю о том, что миллионы наших граждан имеют прямые дружеские и родственные контакты (обобщающий блок), а, по данным статистики, в Украине, скажем, проживает, по-моему, до 17 миллионов этнических русских, а в Российской Федерации больше всего, даже на временной основе, находятся именно украинцы – 4 миллиона человек. То есть от отношений между нашими странами напрямую зависит социальное самочувствие миллионов россиян и украинцев. Мы будем уделять этому самое пристальное внимание (блок об Украине)»; (вопрос о спорных территориях между Россией и Японией) «Как известно, значительная часть территории России находится в Азии. Азиатский континент развивается весьма бурными темпами и представляет для нас огромный интерес, прежде всего с экономической точки зрения. Представляет интерес не только потому, что у нас достаточное количество энергоресурсов, потенциальная возможность сотрудничать в сфере энергетики, дефицит которой явно испытывают азиатские страны, но и в более широком плане. Мы полагаем, что и в сфере высоких технологий нам есть о чем поговорить и где сотрудничать. Мы очень рассчитываем, что это сотрудничество поможет нам развивать азиатскую часть России. У нас за предыдущие 15 лет проходили непростые процессы, в том числе и депопулизация этих территорий. Мы сейчас принимаем программы развития этих регионов Российской Федерации и намерены обратить на них самое серьезное внимание. Этим всем и обусловлен наш интерес к нашим азиатским партнерам (обобщающий блок).И хочу еще раз сказать, что в свое время даже Советский Союз проявил большую гибкость в решении этого вопроса, в 1956 году подписал соответствующую декларацию, согласно которой два острова должны были остаться за Советским Союзом, а два переходили к Японии. Верховный Совет ратифицировал эту декларацию, так же как и Япония. И, по сути, этот документ должен был бы вступить в законную силу. Но наши японские партнеры вдруг неожиданно отказались от этого документа, хотя и сами его ратифицировали. Согласитесь, что в таких условиях нам непросто находить общее решение, но мы полны решимости вместе с вами работать над ним. И я жду встречи с моим японским коллегой в Хайлигендамме. Надеюсь, что мы сможем поговорить и по этому вопросу, тем более что консультации на рабочем, экспертном уровне по линии Министерства иностранных дел не прекращаются, наоборот, они в последнее время интенсифицировались (блок о спорных территориях)».

С одной стороны, данный способ рассуждения является коммуникативным приемом, призванным убедить собеседника в том, что говорящий не только знаком с самой проблемой, но и задумывается о ее причинах, знает «историю вопроса», осведомлен о смежных с этой проблемой сферах и т.п. – все это, несомненно, производит впечатление профессионального, комплексного подхода к обсуждаемой теме. Но с другой стороны, подобный подход указывает на неактуальность частных вопросов конкретных людей в речевой картине мира политика. Обсуждение этих вопросов само по себе как бы не достаточно важный повод для В. Путина, поэтому психологически для него становится необходимым обоснование их значимости, что в речевом пространстве воплощается в виде «укрупнения» контекста рассмотрения. (Мы не говорим уже о том, что сходный риторический прием – «начнем издалека» – часто используется, когда по какой-либо причине говорящий стремится «обойти» некоторые темы.)

Речевое «укрупнение» проблемы автоматически способствует ее нивелировке, поэтому часто рассуждение «от общего к частному» разрешается либо не достаточно заинтересованным обсуждением конкретики (подразумевается, что указание на действия на «общем плане» исчерпывает любую конкретную проблематику), либо до конкретики дело не доходит вообще: «О. ШКУРИНА: Я Шкурина Ольга. У меня восемь детей. Муж один работает. Работа сезонная, в основном летом на сенокосе. Получаем от государства только 100 рублей на ребенка. Скажите, как можно существовать такой большой семье на такие деньги? И еще. Следующий год – Год семьи. Вы планируете что-то для таких больших семей, как наша, какие-то программы для их поддержки? Спасибо. – В.ПУТИН: Вопрос непростой, но, отвечая на него, могу сказать – Вы наверняка об этом знаете, – что ряд решений уже принят. Допустим, многодетная мать (это те матери, которые имеют пять и более детей) имеет право выхода на пенсию на 5 лет раньше, не с 55 лет, а с 50. Предусмотрена и целая программа поддержки семей и матерей, у которых рождается второй и последующие дети. Мы уже говорили о том, что принято решение в первую очередь стимулировать, конечно, рождение второго ребенка. Для страны это крайне актуально (обобщающий блок, не имеющий отношения к вопросу). Что касается поддержки многодетных семей – тех, которые уже имеют более двух детей, – то такие программы принимаются на федеральном уровне и на региональном уровне тоже. Мы рассчитываем на то, что сложение этих усилий даст необходимый эффект. Более того, те регионы, которые самостоятельно не могут исполнять взятые на себя обязательства, будут получать поддержку из федерального центра (блок о многодетных семьях, лишенный какой бы то ни было конкретики)».

Таким образом, для В. Путина частные конкретные вопросы настолько сильно оказываются зависимы от проблем общегосударственного масштаба, что констатация осведомленности государственного аппарата об этих вопросах одновременно снимает для него остроту их самих. Более того, принятые решения на общегосударственном уровне для политика неоспоримо связаны с соответствующими изменениями в жизни конкретных людей – поэтому все противоречащие этому убеждению факты считаются как бы несуществующими либо легко устранимыми, а следовательно, незначимыми. (Вариант ошибочности общегосударственных решений не рассматривается совсем.) Так, в языковой картине мира В. Путина нет места для конкретных проблем «маленьких» людей, однако большую важность обретает дедуктивный взгляд на проблему «с высоты птичьего полета».

Отметим логичность и тщательную продуманность речевого пространства, формируемого политиком. Прежде всего, это проявляется в предпочитаемых им синтаксических конструкциях, подчеркивающих последовательность развития мысли, причинно-следственные связи, на которые В. Путин желал бы обратить внимание, структурирующих мысль; и т.п. Подчеркнутая логичность речи, демонстрирующая умение четко расставить все ее элементы на свои места, на фоне небольшого внимания к частностям задает определенную коммуникативную позицию говорящего по отношению к собеседнику и к предмету обсуждения. Говорящий подчеркивает свою компетентность, но не пускается в скрупулезный заинтересованный анализ частностей, тем самым отстраняясь от собеседника как от «непосвященного». Но, вместе с тем, он пытается успокоить собеседника, настроить его на доверие к своему профессионализму и убедить не участвовать в осмыслении проблем, в которых собеседник не разбирается (знаком на уровне незначимых частностей), а положиться во всем на говорящего, более глубоко постигнувшего суть вопроса.

Можно сказать, что основным предметом речи В. Путина, не зависимо от того, какой вопрос обсуждается, становится фактор доверия к нему как говорящему, т.е. не прагматика говорения (что-то объяснить, проинформировать), а суггестия, внушение мысли, что как бы собеседнику ни представлялась ситуация, полной информацией владеет только говорящий, В. Путин, а он нерешаемых проблем не видит. Собеседник же как активное начало устраняется из коммуникативного пространства.

Такой глубоко продуманной установкой мы объясняем обилие коммуникативных приемов, используемых политиком в речи для увеличения степени воздействия на собеседника, для увеличения собственного потенциала доверия, приемов, повторяющихся из ответа в ответ, из речи в речь, что указывает на их системный характер.

Один из распространенных приемов, призванный продемонстрировать собеседнику заинтересованность в нем как личности, – это повтор имени собеседника, что как бы стирает дистанцию между коммуникантами: «Неожиданный вопрос, Александр Карлович. Но я понимаю, что он не может нас не волновать, особенно тех людей, которые непосредственно живут в Сибири»; «В. ПУТИН: Лариса Ивановна, Вы преподаватель истории? – Л. КУЛЬКОВА: Да. – В.ПУТИН: Поэтому понятен Ваш интерес профессиональный к этому, но и гражданский интерес». Часто в речи политика наблюдается прямое выражение заинтересованности в судьбе собеседника, что опять-таки увеличивает степень доверия к говорящему, улучшает эмоциональный фон коммуникации. Кроме уже процитированных примеров, это: «Владик, я тоже не хочу, чтобы Вы уезжали. И не только Вы, но и Ваши товарищи по университету, вообще все, кто проживает на Дальнем Востоке, не только в Приморском крае, но и в других территориях Дальнего Востока».

Тем же целям служат многочисленные примеры коммуникативной солидаризации с собеседником по какому-либо вопросу либо даже заверения в том, что именно это политик собирался только что сказать: «Действительно, и я тоже об этом говорил, Вы наверняка это слышали, обращал внимание Правительства на рост цен»; «Полностью с Вами согласен. Мы с Вами знаем – а я тоже люблю очень историю, – как еще совсем недавно мы в учебниках читали вещи, от которых волосы дыбом могли встать, особенно при трактовках, скажем, результатов Второй мировой войны и всего, что с этим связано»; «Но мы с Вами хорошо знаем, что сейчас на вооружение поступает уже «Тополь-М»; «Вы знаете, мне бы самому нужно было это сказать, но Вы за меня это сказали. Мы не только не планируем ничего подобного, а, как известно, некоторое время назад даже демонтировали наши базы на Кубе». Кроме того, В. Путин для создания положительного и доверительного эмоционального фона выражает свое горячее сочувствие либо даже негодование каким-либо положением вещей: «Считаю, что это решение было несправедливым, и справедливость должна восторжествовать»; «Вы знаете, это исключительный пример патриотизма, причем не только местного, дагестанского, – российского патриотизма». В случае с иностранными собеседниками необходимый для коммуникации эмоциональный фон создается подчеркнутой демонстрацией дружелюбия: «Если мы высказываем свое мнение откровенно, честно и принципиально, то это не значит, что мы ищем конфронтации. Более того, я глубоко убежден в том, что если бы нам удалось воссоздать на международной арене практику не просто честного обсуждения, а умение поиска компромисса, то это пошло бы на пользу всем».

Достаточно продуманным шагом в данном контексте является и то, что В. Путин, преследуя цель повысить свой потенциал доверия, постоянно указывает на собственную непричастность к сложным ситуациям, о которых упоминают собеседники: «Не снимая ответственности с федерального центра, все-таки хочу сказать, что эта сфера деятельности – это прежде всего ответственность региональных и местных властей»; «Действительно, и я тоже об этом говорил, Вы наверняка это слышали, обращал внимание Правительства на рост цен»; «В этой связи хотел бы обратиться к руководителям регионов Дальнего Востока и Восточной Сибири. Мы энтузиазма особого до сих пор с их стороны не видим.Но все-таки мы должны заботиться о том, чтобы стабилизировать собственное население на этих территориях. Обязательно будем это делать».

Коммуникативная солидаризация с собеседником и дистанцирование от тех, кто имеет непосредственное отношение к современным проблемам, призваны поставить образ В. Путина в наиболее выгодную речевую позицию, – опять-таки направленную на достижение максимального воздействия на аудиторию.

Еще одним способом увеличения степени доверия к говорящему является обращение к темам, бесспорно вызывающим массовое одобрение, считающимся правильными абсолютным большинством слушателей (потенциальных коммуникантов). Такие темы не только задают положительную коммуникативную инерцию, но автоматически положительно «оттеняют» того, кто первым заговорил о них.

Например, это упоминание о победе российской сборной по футболу (Путин здесь не только получает «коммуникативный бонус», но как глава государства бессознательно воспринимается аудиторией как инициатор этой победы): «Но начать сегодняшнюю нашу встречу и сегодняшний разговор я бы хотел с другого: я хочу поздравить сборную России по футболу со вчерашней победой, всех любителей спорта, любителей футбола с замечательной победой».

Это публичное признание некоторых просчетов (конечно, самых очевидных), что создает эффект объективности: «Были ли проблемы? Да, конечно. И некоторые из них являются очевидными, заметными практически каждому гражданину страны. Это рост цен и инфляция, которую мы вряд ли удержим в запланированных параметрах».

Это демонстрация осведомленности Президента и Правительства о проблемах, надеждах и опасениях регионов, что должно создать впечатления близости власти и народа: «Знаю, что меня слушают наверняка и жители сел, деревень, которые (для горожан это не очень хорошо, а повышение цен на сельскохозяйственном производстве сказывается положительно) боятся, что мы слишком уж снимем все барьеры, и все, что они произвели, здесь будет распродано по бросовым ценам. Это такая тонкая вещь. Надеюсь, что принятые Правительством России решения будут оптимальными»; «Да, согласен с Вами. Мы знаем об этом. Непросто бороться с такими явлениями, но можно. О чем это говорит? Это говорит о том, что так называемые перекупщики во многих регионах и во многих муниципалитетах действуют монопольно»; «Я как раз сам хотел Вас спросить, как идет строительство дороги. Но Вы уже меня опередили».

И это, конечно, компетентные обещания действий по решению всех проблем на уровне правительственных решений: «Цены – это то, что сопровождает инфляцию. Правительством принят целый пакет мер, набор мер, которые, надеюсь, приведут к результату положительному. Думаю, что до конца года мы это почувствуем»; «Вместе с тем бюрократические проблемы, которые до сих пор возникали на этом пути, не давали возможности решить этот вопрос. Для того чтобы положить конец этим бюрократическим препонам, чтобы снять эти бюрократические препоны, я поступлю просто и приму кардинальное решение: в самое ближайшее время просто подпишу указ, который обяжет Правительство решить эту проблему до конца текущего года».

Но при всей коммуникативной устремленности В. Путина на внушение доверия у аудитории установка на обобщенность рассуждений и не достаточная конкретность при освещении поднимаемых вопросов все же выводит собеседника и его проблемы из числа важных и первостепенных для политика. Так, можно сказать, что в речи В. Путина сталкиваются два противоположно направленных коммуникативных приема, имеющих сходную цель – подчеркнуть его особую коммуникативную позицию, с одной стороны, профессионала, способного решать масштабные проблемы, с другой, заинтересованного в доверии собеседника политика. Данные приемы, накладываясь друг на друга, в рамках создаваемого актуального коммуникативного пространства вытесняют за «коммуникативный круг» собеседника требующего, при этом активно поощряя собеседника доверяющего и одобряющего.

Подобная стратегия ярче всего проявляется в случаях (не часто встречающихся), когда собеседники вынуждали политика заострить внимание на конкретных частных вопросах (т.е. выйти за пределы общегосударственного их рассмотрения). В этих ситуациях В. Путин либо снижает значимость проблемы, указывая на то, что «раньше было еще хуже»: «Роза Акрамовна, действительно, мы столкнулись с определенными сбоями в обеспечении бесплатными лекарствами. Хочу обратить Ваше внимание на то, что несколько лет назад их просто не было, просто не было в аптечной сети тех лекарств, которые нужны людям. Мы направили на решение этой задачи колоссальные средства, такие, которые раньше никогда государство не направляло на эти цели» (т.е., согласно одному из избранных коммуникативных приемов, политик подчеркивает важность собеседника как личности и, в то же время, предлагает этому конкретному человеку оценивать болезненную для него проблему в более общих масштабах – например, в сравнении с другой исторической эпохой); – либо подчеркивает титанические усилия государства по решению проблем, что ставит жалующегося собеседника в сомнительную коммуникативную позицию неразумного вечно недовольного просителя: «Сергей Петрович, Вы сами отметили, что определенные и немаленькие усилия государством предпринимаются в направлении поддержки сельхозпроизводителей. Наверное, поддержки всегда мало. Вот Ольга только что говорила о том, что совершенно недостаточно, не чувствуется поддержки государства при большом количестве детей в семье. Хотя целые программы у нас уже сверстаны и осуществляются в различных регионах Российской Федерации».

Собственно, указанное скрытое противоречие двух тенденций открывает характерное для речи В. Путина противоречие между свойственным ему способом мышления, мировидения (как мы отмечали, элитарного) и тщательно продуманными коммуникативными приемами. Дополнительным подтверждением нашей мысли становится такой пласт речевого пространства политика, как средства выразительности. В. Путин известен как человек, который прославился на весь мир умением ярко (хотя и резко) выразить свою мысль. Однако, отметим, что в целом для его речи употребление образных средств не свойственно, нельзя сказать, что они органичны для картины мира политика. Синтаксические приемы такие, как риторические вопросы, параллелизмы в большей степени характерны для В. Путина, нежели яркие образы и эффектные фразы. Поэтому, очевидно, что употребление «запоминающихся» выражений происходит намеренно, с явным расчетом на резонанс, на некую ожидаемую реакцию – т.е. опять свидетельствует о продуманной коммуникативной стратегии. Заметим, что основой для заметных высказываний В. Путина служит разговорно-просторечный, жаргонный пласты национального языка, пословицы, которые также органичны для разговорной речи, и темы, касающиеся материально-телесного низа: «Это, на мой взгляд, такая «политическая эротика», которая, может быть, кому-нибудь и может доставить удовольствие, но вряд ли приведет к положительному результату»; «И для того, чтобы этого избежать, они должны создавать рыночные условия, а не, извините за моветон, «крышевать» там тех, с которыми их связывают особые отношения»; «Это полное вранье, не верьте никому»; «Мы слышим только один ответ: надо спешить. Куда спешить? Что такого происходит, что мы должны дергаться, я прошу прощения, «как блоха в аркане»?».

Тот факт, что подобные выражения произносятся с расчетом на положительный эмоциональный отклик, мы понимаем, представители каких социальных слоев являются основными адресатами данных фраз. Более того, эти выражения указывают на собирательный образ адресата (собственно, народа), актуальный для языковой картины мира В. Путина, и в силу малоупотребительности подчеркивают величину границы между самоощущением политика и его представлениями о своем коммуникативном адресате. Конечно, такой адресат не должен быть (потому что не может) активным и полноценным участником коммуникативного процесса, всем будет лучше, если он доверится более компетентному собеседнику и предоставит ему принимать решения.

Одним из частотных средств выразительности, характерных для В. Путина, стала ирония. Однако политик позволял себе иронизировать, в основном, только общаясь с зарубежными журналистами: «…У меня с госпожой Меркель сложились очень добрые и деловые отношения. Да, она в чем-то проявляет большую настойчивость. Она, например, с большим удовольствием борется за польское мясо. Сама, я уже говорил, есть не хочет – в Берлине его, как известно, арестовывают. Но по ключевым, по принципиальным вопросам у нас нет никаких таких проблем, которые мешали бы развивать межгосударственные связи»; «Знаете, к чему сводятся предложения по сотрудничеству по линии ПРО? Наши американские партнеры хотят, чтобы мы предоставили им свои ракеты в качестве целей, они могли бы потренироваться на наших ракетах. Вот молодцы какие, вот хорошее кино придумали!»

С одной стороны, этот факт можно объяснить серьезным отношением В. Путина к внутриполитическим вопросам, к проблемам собственного народа. Но с другой стороны, ирония требует живого, активного и интеллектуально мобильного воспринимающего сознания, встреча с которым, видимо, не заложена в речевые ожидания политика и не предполагалась избранными для беседы с согражданами коммуникативными стратегиями.

Интересны в данном контексте способы аргументации, применяемые В. Путиным во время встреч с россиянами и с зарубежными журналистами. В целом, замеченные тенденции, связанные с дедуктивно-логическим способом мышления (игнорированием частностей) и со стремлением максимально увеличить собственный потенциал доверия, проявляются везде. Прежде всего, обращает на себя внимание акцентирование того, что политик считает явными достижениями его деятельности, прямые положительные оценки этой деятельности: «Как это отражается на жизни наших граждан, на их реальном социальном самочувствии? Главный показатель – это, конечно, рост благосостояния, рост заработной платы. В прошлом году средний рост заработной платы был 13,4 процента, в этом году – 14,4 процента. Но на что бы я хотел особо обратить внимание: если при росте заработной платы 13,4 в прошлом году средний рост пенсий составил всего 5,1 процента, в этом году с учетом повышения с 1 декабря рост пенсий составит в среднем 21 процент. И я думаю, что это неплохо. Но я хочу подчеркнуть, что это реальный рост, за вычетом инфляции. То, что у нас есть проблемы, это правда, и я сейчас, чуть позже, об этом скажу, но это реальный рост за вычетом инфляции»; «В рамках федеральных целевых программ на развитие Дальнего Востока предусмотрено выделение значительных сумм из федерального бюджета. На ближайшие 4–5 лет это 500 миллиардов рублей. Это очень большие деньги, мы таких денег ни на одну программу не выделяли».

Интересно то, что такая прямая положительная оценочность сопровождается аргументацией «к здравому смыслу» и «к фактам», т.е. создается аргументационная ситуация, в которой доверие аудитории формируется путем создания собственного положительного образа и доказательств, подтверждающих его. Однако в этом случае апелляция к здравому смыслу аудитории предполагается лишь постольку, поскольку требуется сопоставление предоставляемых фактов с утверждаемыми оценками, уже сопоставление с ощущением собственного благополучия / неблагополучия не имеется в виду (все показатели даны в относительных числах, по средним показателям, а не по социальным слоям, с учетом опять-таки обобщенной, а не индивидуальной инфляции – которые существенно различаются; и т.п.). Таким образом, мы снова видим игнорирование частных проблем конкретных людей, а также неактуальность их самих в качестве полноценных участников коммуникации.

Что касается иностранных оппонентов, то в случае с ними апелляция к фактам и к здравому смыслу соединяется не столько с акцентуацией собственных достижений, сколько с указанием на несовершенства самих иностранных партнеров по политико-экономическому пространству (по принципу «а судьи кто?»): «Чем это объясняется? Тем, что нужно защищаться от иранских ракет. А таких ракет нет. Нет у Ирана ракет с дальностью 5–8 тысяч километров. То есть нам говорят, что система ПРО направлена на защиту от того, чего не существует. Вам не кажется, что это как минимум смешно?»; «Посмотрите, как работает полиция в европейских странах. Дубинки, слезоточивый газ, электрошок (в Германии 70 человек умерло от применения электрошока), резиновые пули. У нас есть такая поговорка, Вы по-русски говорите и Вы поймете: нечего на зеркало пенять, коли рожа крива»; «Давайте не будем лицемерить по поводу демократических свобод и прав человека. Я уже сказал: у меня лежит доклад «Международной амнистии» и в отношении Соединенных Штатов. Наверное, не нужно повторять, чтобы никого не обижать. Если хотите, я сейчас наговорю, что предъявляется Соединенным Штатам».

Таким образом, и коммуникация, предполагающая предсказуемую реакцию собеседников (с соотечественниками), и конфликтная коммуникация (с иностранной прессой) предполагает для В. Путина самую главную цель – демонстрацию собственной правоты. В случае с соотечественниками это, как правило, происходит путем полной нейтрализации активной позиции адресата, путем признания недействительным несовпадения его состояния с обобщенной картиной происходящего, существующей в речевой реальности В. Путина. В случае же сопротивления адресата коммуникации речевым стратегиям политика активность такого адресата дискредитируется, а его вариант мировидения подается как недостоверный.

В заключении остановимся на основных выводах, сделанных в процессе анализа спонтанной речи (интервью, ответы на вопросы аудитории) В. Путина.

РЕЗЮМЕ

Наименований пространства в речи В. Путина больше, чем у любого другого из проанализированных нами политиков. В то же время пространство в картине мира В. Путина абстрактно, часто лишено конкретики. Пространство России представлено, в основном, общим наименованием – «Россия». Конкретизация появляется либо в связи с обращением к «проблемным» регионам, в которых требуется постоянное подтверждение российского влияния, либо в связи с функционированием военных баз, либо в связи с «элитарностью» пространства (Москва, Петербург, Сочи). Вся остальная Россия для В. Путина абстрактна, слабо дифференцирована, а, следовательно, не является настолько важной, чтобы стать предметом заинтересованного обсуждения, она исключена из речевого пространства политика. Данный вывод подтверждает и тот факт, что пространство Зарубежья по количеству упоминаний встречается чаще российского.

Время вполне традиционно представлено словами, обозначающими настоящее время. Некоторая особенность состоит в довольно частом обращении к прошедшему времени, что связано с критикой В. Путиным социально-экономической политики ельцинской эпохи, на фоне которой он демонстрирует свои достижения. Из временных отрезков самым частотным является год, т.е. ритм времени В. Путина умеренный.

Люди представлены многоаспектно: встречаются слова, называющие человека или группу лиц, обозначающие национальную принадлежность человека и др. Особенностью речи В. Путина является частое обращение к людям военных профессий, что свидетельствует об особой значимости для политика военной сферы. Кроме того, встречаются наименования властных должностей с жестко выраженной иерархией. Данная иерархичность проникает и в область Личных имен, т.е. имен известных людей. Эта группа слов вскрывает принципы, по которым организуется сама картина мира В. Путина. Из всех людей, когда-либо живших или живущих в России, он называет только 9 имен. В речи В. Путина нам не встретились имена деятелей культуры, известных ученых, общественных деятелей. Политики также представлены крайне избирательно и во многом случайно. Очевидно, что здесь мы имеем дело со стратегией замалчивания (умолчания).

Мышление В. Путина предельно иерархизировано и элитарно, он четко делит мир на достойный его внимания и недостойный такового в силу меньшей элитарности (низший должностной ранг, пространственная отдаленность, провинциальность и т.п.).

Сфера Оборона и военные силы представлена широко, предельно конкретно и в 3 раза объемней Социальной сферы (образование, здравоохранение, ЖКХ, льготы, пенсионная политика, зарплаты, демография и экология). Кроме того, проблемы образования, науки, ЖКХ, экологии и мн. др. обсуждаются политиком предельно общо, не погружаясь в детали. Данный факт и в этот раз показывает избирательный и элитарный характер мышления В. Путина, а также то, что политик, как и его российские предшественники, в спорах интересов человека и государства стоит не на стороне человека.

В картине мира В. Путина слабо представлена политическая реальность (политические партии, лидеры, борьба, выборы и пр.). Вероятно, он не относит себя к какой то политической силе, а свою деятельность оценивает в другой системе координат. В некотором смысле политический процесс предстает как необходимая декорация для собственной политической активности, которая развивается в более масштабных сферах.

Из отраслей экономики доминирует добывающая сфера (энергетика). Российские и зарубежные компании упоминаются практически в равной степени, что может свидетельствовать о намеренной демонстрации равноправия российского и зарубежного бизнеса в России (и требование того же равноправия для российского бизнеса за рубежом).

Языковые и стилистические средства, с помощью которых В. Путин выражает свои мысли, а также предпочитаемые способы их организации, аргументирования своей позиции демонстрируют стиль мышления политика, обнаруживают акценты, органичные для его мировидения. Проанализированный материал вскрыл характерный для В. Путина способ рассуждения – «от общего к частному». Данный способ рассуждения призван убедить собеседника в том, что говорящий не только знаком с самой проблемой, но и задумывается о ее причинах, осведомлен о смежных с этой проблемой сферах и т.п. – все это, несомненно, производит впечатление профессионального подхода к обсуждаемой теме. Но одновременно подобный подход указывает на неактуальность частных вопросов конкретных людей в речевой картине мира политика.

Отметим логичность и тщательную продуманность речевого пространства, формируемого политиком. Подчеркнутая логичность речи, демонстрирующая умение четко расставить все ее элементы на свои места, на фоне небольшого внимания к частностям задает определенную коммуникативную позицию говорящего по отношению к собеседнику. Говорящий подчеркивает свою компетентность, но не пускается в скрупулезный заинтересованный анализ частностей, тем самым отстраняясь от собеседника как от «непосвященного». Т.е. основным предметом речи В. Путина, не зависимо от того, какой вопрос обсуждается, становится фактор доверия к нему как говорящему, т.е. не прагматика говорения (объяснить, проинформировать), а внушение мысли, что каким бы ни было представление собеседника о ситуации, полной информацией владеет только В. Путин, а он нерешаемых проблем не видит.

Такой глубоко продуманной установкой мы объясняем обилие коммуникативных приемов, используемых политиком в речи для увеличения степени воздействия на собеседника: повтор имени собеседника, призванный продемонстрировать заинтересованность в нем как личности; коммуникативная солидаризация с собеседником по какому-либо вопросу; выражение сочувствия собеседнику; указание на собственную непричастность к сложным ситуациям, о которых упоминает собеседник; обещания решить все проблемы.

Так, в речи В. Путина сталкиваются два противоположных коммуникативных приема, имеющих сходную цель – подчеркнуть его особую коммуникативную позицию, с одной стороны, профессионала, способного решать масштабные проблемы, с другой, заинтересованного в доверии собеседника политика. Данные приемы, накладываясь друг на друга, в рамках создаваемого коммуникативного пространства вытесняют за «коммуникативный круг» недовольного собеседника, при этом активно поощряя собеседника доверяющего и одобряющего. Указанное скрытое противоречие двух тенденций открывает характерное для речи В. Путина противоречие между свойственным ему способом мышления (элитарного) и тщательно продуманными коммуникативными приемами.

Способы аргументации, применяемые В. Путиным, подтверждают существование указанных тенденций. В неконфликтной коммуникации (главным образом, с согражданами) происходит непосредственное акцентирование положительных оценок собственной деятельности, сопровождаемое аргументацией «к здравому смыслу» и «к фактам». Т.е. создается аргументационная ситуация, в которой доверие аудитории формируется путем создания собственного положительного образа и доказательств, подтверждающих его. В конфликтной коммуникации (с иностранной прессой) апелляция к фактам и к здравому смыслу соединяется с указанием на несовершенства самих иностранных партнеров по политико-экономическому пространству (по принципу «а судьи кто?»).

Таким образом, во всех видах коммуникации предполагается одна и та же цель – демонстрация собственной правоты. В неконфликтных случаях это происходит путем полной нейтрализации активной позиции адресата, в случае же сопротивления адресата коммуникации речевым стратегиям политика активность такого адресата дискредитируется, а его вариант мировидения подается как недостоверный.

Исследование выполнено по заказу BBCRussian.com для проекта о выборах в России, который опубликован на сайте Русской службы Би-би-си во второй половине ноября 2007.