Слава Тарощина, обозреватель «Новой»
Как изменилось российское ТВ после Нормандии
Почти 20 лет пишу о телевидении. Столько же наблюдаю за неувядаемой приметой: как только державу заносит в очередной идеологический тупик, в ящике вспоминают о Сталине. А уж если сам Путин поддерживает идею референдума о переименовании Волгограда в Сталинград, да еще и некровожадный Первый канал выпускает благосклонное сочинение о Берии, значит, тупик вот-вот обернется ямой. (Апокалиптическую атмосферу глобальной ямы склонный к пророчеству Константин Эрнст тоже предусмотрел с помощью отличной экранизации Куприна.)
Итак, нормандский вояж Путина зафиксировал некоторую уступчивость с его стороны. Он отвел войска от границы с Украиной, побеседовал с Порошенко, водрузил на место меланхолического посла Зурабова. Наблюдатели настороженно замерли у экранов в предвкушении главной интриги. Если это не лукавая дипломатия, то ястребы агитпропа должны немедленно сменить риторику. Если же затянувшийся украинский блокбастер продолжится в прежней стилистике — делайте выводы сами.
Первым юбилей открытия второго фронта в Европе встретил Владимир Маркин. В этот день оракул Следственного комитета умудрился присутствовать одновременно на двух сценических площадках — у вечернего Урганта и у воскресного Соловьева, проистекающего в пятницу. С Иваном Андреевичем Маркин обсуждал важные новости СК: он ежедневно пробегает от 5 до 10 километров, а также способен выстучать азбукой Морзе слово «любить» в рубрике «Стучим на Первом». У Владимира Рудольфовича Маркин сразу насупился и заговорил об уже подзабытом медийным сообществом «Правом секторе» вкупе с Нацгвардией Украины. Против означенных супостатов СК и возбудил уголовные дела по 356-й статье («запрещенные методы ведения войны»). Этим займется новое подразделение, призванное разобраться с преступлениями в Украине. «А почему не в Ливии?» — вяло поинтересовался кто-то из соловьевских хористов, но его писк остался без внимания. Остальные облегченно вздохнули — судьба преступников соседнего государства в надежных руках.
У Соловьева наблюдалась борьба мотивов. С одной стороны, он должен донести до города и мира благую весть об очередной оглушительной победе Путина во Франции. С другой стороны — изобличить двуличную сущность второго фронта, Евросоюза и особенно Обамы. Увлекшись двумя перспективными мотивами, третий, украинский, он пустил на самотек. Забыв о миролюбивых инициативах президента, «самотек» начал привычно бороться с нацизмом, фашизмом, бандеровщиной и Порошенко. «Вести недели» прошли точь-в-точь по аналогичному сценарию. Киселев на автопилоте разоблачал двойные стандарты Запада (опять же насчет фашизма) и упивался Путиным, достойно соревнуясь в актуальном телевизионном искусстве с Соловьевым. То есть главные придворные художники пока продолжают работать в своей привычной творческой манере. Информационные выпуски тоже движутся по накатанной колее. Правда, Украины, кажется, стало чуть поменьше. Порошенко поливают аккуратней, чем прежде. Вот и все изменения обновленной реальности.
Самое интересное в эти напряженные дни происходило на скромном ТВ-Центре. Тут блистала госпожа Матвиенко в новой программе Сергея Минаева «Право знать!». Летняя Валентина Ивановна хороша до необыкновенности: яблочко наливное, вся обновленная, пастельная, с очаровательным атласным бантиком. Круглые фразы журчат, убаюкивают, клонят ко сну. Но спать нельзя. Ведь Матвиенко — голос коллективного бессознательного (или, напротив, слишком сознательного) власти. Вот так они мыслят, так принимают решения, так убеждают себя и остальных в собственной правоте. Когда говорит о Путине, внутри будто фонарик зажигается. Обаму поругивает, мило сморщив носик, — и за что только ему Нобелевскую премию мира дали? Как мантру повторяет: внешняя политика России — солидная, фундаментальная, концептуальная. На вопросы отвечает уклончиво. Иногда титулованный дипломат (шутка ли — при любом режиме Матвиенко в первой властной десятке) позволяет себе вброс о пылающем юго-востоке Украины: «Кто-то из экспертов сказал: покровители разрешили убить до трех тысяч».
Особенно мне понравилось трепетное отношение Валентины Ивановны к свободе слова. Она негодует из-за геббельсовской русофобской пропаганды и особенно из-за нежелания Киева слышать другую точку зрения. «Где голос журналистского сообщества?» — возмущается Матвиенко. Похоже, среди ее выдающихся качеств отсутствует ассоциативное мышление, иначе бы она тотчас вспомнила о нашем ТВ. Впрочем, может, Матвиенко полагает, что у нас есть две точки зрения — Киселева и Соловьева? Восхитительная избирательность зрения покоряет в спикере Совфеда. Она всегда видит то, что предписано видеть сегодня: абсолютную, стопроцентную непогрешимость России в любых ее малых и больших делах.
На таком железнобетонном фоне даже Никита Михалков смотрится сомневающимся интеллигентом. Он со своим «Бесогоном» теперь прописался на «России 24». Сидит перед камерой, рассуждает об Украине, зачитывает правильные письма от Гришковца и Прилепина. Собственно, о Михалкове я вспомнила из-за одной фразы, которая прозвучала в последнем выпуске передачи. В ответ на эпистолярные штудии «Бесогона» ее произносит депутат Одесского горсовета Дмитрий Спивак: «Птицы, рожденные в клетке, воспринимают полет как болезнь».
Интересно, что думает по этому поводу Валентина Ивановна?
